Последние шаги перед границей дались тяжело. Ноги начали подгибаться. В метре от выхода Леша почти опирался на маму. Она прошептала:
— Ну же, сына, еще шаг!
Он оглянулся на аномалию. Привычная серая муть, плавающие фигуры внутри, взгляд погружается в бесконечность точек…
Собрав силы и волю, он оторвался от объекта, и сделал шаг, вывалившись вместе с мамой на руки врачам. Не отключился. Обнаружив себя лежащим на носилках, Леша прислушался к ощущениям в теле. Повторилось это странное состояние отсутствия физических сил. При особом напряжении все конечности слушались, это не было параличом. Но слишком уж тяжело это давалось. Услышав всхлипы, отвлекся от себя, и глянул выше. Мама склонилась над ним и плачет. С трудом взял ее за руку:
— Ну, ты чего? Не плачь, все же хорошо. Мне только отдохнуть надо.
В электрокаре скорой Лешу сморил сон. Он погрузился в странное пространство, которое называть пространством можно было бы весьма условно. В нем невозможно было увидеть темноту, как и свет. Но ощущалось, что есть некая пустота. Кажется, он крутился вокруг своей оси. И вот, в поле зрения появилось что-то. Он вгляделся, нечто увеличивалось, и через какое-то время заняло большую часть поля зрения.
Если бы у него могло перехватить дыхание, это произошло бы. Но он странным образом не чувствовал тела, хотя знал, что оно как бы есть. Исполинская серая мутная конструкция поражала воображение. Откуда он знает, что она исполинская? Наверное, как-то чувствует расстояние до нее. Потому что видит ее всю, а значит, находится очень далеко. И одновременно чувствует ее гигантские размеры.
Он подплыл ближе, конструкция закрыла все поле обзора, и он смог разглядеть, из чего она состоит. Это было похоже на раковины улиток, на миллионы раковин, собравшихся в единство. И все это единство целиком тоже больше всего напоминало огромную спиралевидную раковину улитки.
А в центре каждой маленькой спирали, также, как и в центре единства из маленьких спиралей, жила и пульсировала сердцевина. Капля тумана. Ее не было видно, ведь она внутри этих объектов, но откуда-то он знал, что она живет в каждом. И еще знал, что все эти спирали — копии друг друга и копии большой спирали. Он припомнил, что это голографический принцип. Часть повторяет целое.
Подплыл еще ближе, и почувствовал одновременно притяжение и отталкивание. Двойной вектор гравитации? Такое возможно? Дальше двигаться стало не возможно, противоречивые импульсы остановили его. Но он смог рассмотреть еще кое-что: количество маленьких «раковин»-спиралей уменьшалось. Они проваливались внутрь, затягивались друг в друга.
— Как это сделать? — задал он вопрос в пространство, которое не было пространством.
И оказался в другом, не менее странном, уже внутри объекта — плыл вдоль скелета из плоскостей — кадров лаборатории. Плыл долго, но упорно, почему-то это было важным. Он осознал, что вернулся в растущую аномалию. Она выглядит не множеством полумесяцев, которые продемонстрировала голомодель в Управлении МЧС. А так, как он видел только что. Она сложнее, но принцип тот же.
Аномалия растет, умножая копии себя. А внутри каждой копии есть скелет из плоскостей. И новая копия аномалии появляется одновременно с новой плоскостью в таких скелетах. Голографический фрактальный принцип. Частное повторяет общее, и наоборот. Каждая новая копия аномалии повторяет предыдущую копию. В каждой есть скелет из плоскостей. В каждом скелете появляется новая плоскость с появлением новой копии аномалии.
Чтобы прекратить этот бесконечный цикл воспроизводства, нужно прервать формирование скелета плоскостей. Внутри последней копии. И вся аномалия начнет поглощать себя. Ее более новые копии начнут проваливаться внутрь более старых. Если аномалия не растет, она может только уменьшаться и стремиться к исчезновению. Она поглотит себя и исчезнет.
Скорость полета вдоль скелета стала возрастать, его потянуло вперед. Значит, он точно двигается от головы — института к хвосту — высотке. А вот и конец хвоста. Теперь, вместо того, чтобы оказаться перед границей объекта, через которую можно выйти в высотку, нужно повернуться лицом к последней плоскости скелета.
Он подплыл к ней, глядя на изображение: пустая лаборатория, висящая над трубой капля. Что он должен сделать, чтобы не дать аномалии создать очередную копию себя и плоскость в скелете? Он подплыл еще ближе, почти вплотную, на то расстояние, где должна появиться следующая плоскость.
Уши заложило уже знакомым ощущением предзвука, раздался невозможный, мучительный для слуха взвизг, и по сторонам от него что-то замерцало. Повернув голову вправо-влево, он понял, что прямо сейчас, пересекая его тело напополам в длину, яростно мерцая, пытается сформироваться новая плоскость. Он почти почувствовал разделение тела. Почти. Но модификатор ослепительно засиял, от его тела во все стороны посыпались искры и световые брызги. Мерцание не рожденной плоскости еще подергалось на периферии зрения и пропало.
Леша выдохнул, и открыл глаза в рассветный сумрак палаты.
На совещании в конференц-зале, где было оборудование для голо-моделей, на этот раз людей было раза в три меньше. Теперь он сидел между Романом Сергеевичем и мамой, только расселись все на расстоянии, чтобы не стеснять друг друга.
Леша совсем не удивился, когда увидел, насколько новая модель аномалии после его рассказа стала похожей на то, что он видел во сне.
Когда он делился сновидением, Роман Сергеевич напомнил, что они при построении модели ориентируются не только на его описания из снов, но и на математические расчеты. Однако теперь было видно, что при внесении некоторых новых вводных и расчеты полностью подтвердили то, что распаковал его мозг.
Обсуждая способы выключения аномалии, Роман подтвердил, что еще до пробуждения Алексея, они обработали его информацию о внутреннем устройстве капли. И пришли к выводу, что ее пространство-время слишком плотно сжато в спираль. При попадании в нее трехмерного существа, расстояния для него становятся близкими к бесконечности. Ему пришлось бы перемещаться внутри наслоений спирали, по окружности, без возможности двигаться напрямую к центру — сквозь эти наслоения. Даже модификатор не помог бы.
Именно из открывшейся информации о спиральной природе капли, они и сами предположили, что первая голо-модель была выстроена неверно, а аномалия имеет более сложную структуру. Все эти слои из границ, аномалии внутри аномалий — все это стенки спирали, и пространство между ними, накрученные вокруг точки — источника аномалии. Не матрешка — а большая улитка из маленьких улиток.
Сюрприз от супер-аномалии, заставший их врасплох перед выходом, пока даже не обсуждали. Совершенно не понятно, насколько реальным было увиденное. Да, они оба почувствовали холод, притяжение, оба описали одинаковую картину. Но этой информации не достаточно, чтобы вносить в расчеты. Да и как? Какими формулами можно описать это? решили сосредоточиться на том, что можно просчитать.
Способ, который вытащил Алексей из своего сновидения, вызывал у большинства обсуждавших его множество опасений. Он не увидел во сне, чем заканчивается такой эксперимент. Возможно — его гибелью? Прервать цикл копирования аномалии — это может и выход. Но что будет с ним? Правда, на вопрос Леши, есть ли у них другие предложения, никто не ответил. Мама все это слушала молча. Она не давила на сына даже взглядом. Но он видел, как тяжело ей это дается.
В итоге пришли к тому, что придется рискнуть. На кону намного больше, чем его жизнь. Он старался просто не думать, что будет, если это конец. Если это будет последним, что он сделает в своей жизни.
Сделав вид, что хочет умыться, Леша зашел в туалетную комнату при конференц-зале, и закрылся в туалете, где висела раковина с зеркалом, уютно освещенным точечными светильниками. Оперевшись на нее, и глядя на свое отражение, он прошептал:
— Это просто еще одно приключение. Когда вырасту, женюсь, родим детей, а они потом внуков, буду им рассказывать скрипучим голосом, как я прикольно потусил на краю четвертого измерения. Как своими трехмерными глазами видел четырехмерный объект. И как я его выключал, — тут он не выдержал и расхохотался, быстро прикрыв рот ладонью. Решат еще, что он слегка не в себе.
